Пир семи мудрецов

Третьим с нами был Нилоксен из Навкратиса, достойнейший муж, познакомившийся с Солоном и Фалесом еще в бытность их в Египте. Теперь его вновь посылали к Бианту Приенскому; а зачем — этого он и сам не знал, и лишь подозревал, что нужно было отнести Бианту запечатанную в свитке вторую задачу; если же Биант откажется, то ему велено было открыть ее мудрейшим из эллинов.
“Повезло мне,— сказал Нилоксен,— что застал я вас здесь всех в сборе; вот и несу я этот свиток к вам на пир”,— и он показал нам свиток.
Фалес улыбнулся. “Стало быть опять на Приену все беды валятся? Ну что ж, Биант решит вам эту задачу, как решил и первую”.
“А какая была первая?”,— спросил я.
“Царь Амасис, — сказал Фалес,— послал ему жертвенное животное и просил вырезать и прислать ему обратно самую лучшую и самую худшую часть его; а наш Биант, превосходно рассудивши, вырезал и отослал ему язык жертвы; и за это все громко хвалят его и восхищаются им”.
147 A. “Не только за это,— сказал Нилоксен,— а и за то, что он не избегает быть и слыть другом царей, как это делаешь ты. Царя многое в тебе восхищает, но особенно ему понравилось, как измерил ты высоту пирамиды, не приложив никакого труда и не пользуясь никаким орудием. Ты поставил свой посох там, где кончалась тень от пирамиды так, что солнечный луч, касаясь их вершины, образовывал два треугольника; и ты показал, что как длина одной тени относится к длине другой тени, так и высота пирамиды к высоте посоха…”
148 А. …В застолье сходиться с кем попало не позволит себе никакой человек. Недаром египтяне на пиры свои приносят скелет, чтобы напомнить пирующим, что скоро и они такими же будут…
150 F. …Недаром и нас, навкратийцев, попрекают бусирийцы, что флейты мы делаем из ослиных костей; а у них грехом почитается даже слушать трубный звук, если он похож на ослиный рев,— вы ведь знаете, что осел в Египте — животное презренное, так как [посвящен] Тифону.
151 А. “…Наши речи, здешние и привычные, могли бы и повременить, открыв дорогу, как в собрании, речам египетским и царским, с которыми приехал к Бианту наш славный друг Нилоксен, а Биант пожелал их выслушать вместе с нами…”
Нилоксен на это вручил ему царскую грамоту, но Биант попросил рапечатать ее и прочесть при всех. И вот что там было написано:
“Амасис, царь египетский, Бианту, мудрейшему из эллинов. Со мною соревнуется в мудрости эфиопский царь; и хоть я его во всем превзошел, однако напоследок задал он мне задачу странную и нелепую: выпить море! Если я разрешу ее, то получу от него много деревень и городов; если не разрешу, то должен уступить ему города при Элефантине. Размысли же об этом и тотчас уведоми меня через Нилоксена. А за это друзьям твоим и согражданам ни в какой нужде не будет от меня отказа в помощи”.
Прочитавши это, Биант не замешкался: малое время поразмыслив про себя и малое время потолковав с возлежавшим рядом Клеобулом, спросил он так:
“Что ты говоришь, навкратиец? Неужели Амасис, царь над многолюдным народом, властитель столь прекрасной земли, захочет выпить море ради каких-то жалких и негодных деревушек?”
Нилоксен на это только засмеялся:
“А ты вообрази, Биант, что он этого нехочет, да подумай о том, что можно сделать”.
“Пусть же велит тому эфиопу,— сказал Биант,— запереть все реки, впадающие в море, пока царь будет его пить,— потому что речь ведь шла о том море, которое есть, а не о том, которое прибудет”.
На такие Биантовы слова Нилоксен от удовольствия так и бросился к нему, обнял его и поцеловал. Все стали одобрять и хвалить такой ответ, а Хилон сказал:
“Навкратийский гость! Пока море не выпито, доплыви, пожалуйста, к Амасису и скажи ему, чтобы не о том он думал, как поглотить столько соленой воды, а о том, как сделать для подданных сладкой свою власть. Биант и в этом искусней всех, и лучшего наставника не надобно; если этому Амасис у него научится, то не потребуется ему и золотого таза для ног, чтобы вразумить египтян,— все и сами станут любить его и служить его достоинствам, будь он хоть в десять тысяч раз безроднее”.
152 Е. …Мы отвлеклись на сторонние речи, не дослушав тех, которые прислал нам Амасис. Посмотри же Нилоксен, что еще там написано в письме, и все здесь присутствующие мужи к твоим услугам”.
“Да,— сказал Нилоксен,— эфиопский спрос по праву можно было назвать по-архилоховски “скорбной палкой для разгадки”; гостеприимец же твой Амасис в таких задачах гораздо его изысканнее и родственнее Музам. Он попросил эфиопа назвать ему: что всего старше? что всего прекрасней? что всего больше? что всего разумней? что всего неотъемлемее? и даже более того: что всего полезнее? что всего вреднее? что всего сильнее? и что всего легче?”.

Пир семи мудрецов
Текст приводится по изданию: Плутарх. Застольные беседы (пер. Я. М. Боровского). Л., 1990. С. 242–243, 247–249

Оставьте первый комментарий

Отправить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.


*