Тайны ламаизма

До сих пор между учениями разных стран не существует достаточно четкой договоренности, что следует понимать под ламаизмом. То ли это тибетский и монгольский буддизм в целом со всеми его сектантскими разновидностями, возникающими начиная с VIII века и сохранившимися вплоть до наших дней. То ли узкая секта, именуемая гелукпа, называние которой обычно переводят как «школа добродетели» (на деле означающее просто «принадлежащие к школе монастыря Ге»), основанная тибетцем Цзонхавой на рубеже XIV – XV веков. То ли буддийский ренессанс, наступивший в Тибете после реформации буддизма, вызванной к жизни деятельностью того же Цзонхавы. А может быть, и то, и другое, и третье… Не бесспорен даже термин «ламаизм». Во всяком случае сами ламаисты себя так не именуют. В Тибете учение Будды вообще называется «путь» или «закон», но каждая секта обозначает себя по-своему: кадамба, карчжупа, сакьяпа, ньингмапа, гелукпа. И тем не менее в европейской науке уже полтора века общепринято слово ламаизм, восходящее к тибетскому «лама» (в переводе дословно «высший») — учитель-наставник в глубочайшем смысле этого слова, чаще всего прилагаемое к тибето-монгольской разновидности буддизма в целом. Вряд ли можно в небольшой статье охватить ламаизм целиком, его теорию, практику, пантеон и обрядность. Как и во всякой религиозной системе, в нем есть священные тексты, своя модель мира, свои ответы на вопросы о том, что такое добро и зло, что есть жизнь, какова конечная цель существования и т. д. Поэтому мы остановимся лишь на тех особенностях этой религии, которые наиболее ярко выделяют ее среди других форм буддизма. Следует, однако, помнить, что все те черты, которые обычно в научной литературе рассматриваются как присущие только тибетскому буддизму, как правило, относятся к довольно ранним периодам буддийской истории. Таковы тантризм, учение калачак-ры, концепция мандалы, эзотерический психотренинг и многое другое. Более того, часто они представляют собой наследие еще более ранних добуддийских традиций и в философском аспекте, и в плане ритуальной практики. Это прежде всего философия тантры, которая восходит к началу нашей эры. Тантра в переводе с санскрита означает «хитросплетение», «сокровенное, тайное знание», «магия». В условиях уже оформившегося расслоения буддийской обшины — сангхи, идея учения для всех и учения для избранных претворяется в сознание особых замкнутых школ, в которые после строгого отбора зачисляются ученики, способные постичь глубины медитации, обладающие предрасположенностью к обостренному восприятию. Тантрийские тексты носят обычно имена богов — Гухьяса-маджа, Самвара, Ваджрапани, Ямантака, Калачакра и т.д., объединяются в более крупные разделы — Аннутарайогатантра, Ниш-панайогатантра и др., которые составляют 22 из 108 томов, образующих свод канонических буддийских сочинений Тибета — Ганджур. Информация, заключенная в этих текстах, зашифрована с помощью многоступенчатой системы символов, и каждому уровню познания соответствует свой уровень медитации, свой ключ к пониманию символов. Тантра философская неотделима от тантры практической. Последняя восходит к обрядовой магии плодородия древних земледельцев Индии, где растительное и животное изобилие должен был обеспечить сексуальный акт, воспроизводимый прямо на поле сначала натуралистически, позднее — символически. Еще позже он был заменен рядом различных изобразительных средств, в конце которого оказалась рожденная тантрой скульптура и ико-нография, изображающая божество в состоянии соития с его супругой. Эротика первобытных племен носила наивно-магический характер и имела целью вызывать «подобное подобным»: воспроизведение соответствующего действия на вспаханном поле перед началом сева должно было магически влиять на плодоносные силы земли. Напротив, в тантризме изображение соития осмысляется в глубоко философском контексте: оно означает слияние мужского и женского начал вселенной (женское — олицетворение мудрости, мужское — метода), это символ мироздания, реализация созидающего потенциала божественного абсолюта. В зависимости от уровня подготовленности адепта такое изображение может иметь разное значение. Те, кто сделал лишь первые шаги по пути Будды, овладел только азами психотренинга и не преодолел своей чувственности, еще не имеют права пользоваться этим способом для растворения себя в шуньяте — пустоте абсолюта. Достигший следующей, более высокой стадии адепт, руководствуясь устными наставлениями учителя, уже может вос-пользоваться способом «ощущения вплотную» для полного сознания и достижения пустоты. Для тех, кто шагнул на следующую ступень посвящения, изображение соития перестает существовать как символ. Они уже не нуждаются в нем как в наглядном пособии, им нет надобности в психофизиологическом его воспроизведении. Они достигли такой высокой техники медитации, когда погружение их личного разума в мировой абсолют не нуждается ни в каких внешних импульсах. Предлагаемый тантрой путь к достижению состояния будды в течение одной жизни отнюдь не легок и не тривиален, не более доступен каждому, чем другие пути к спасению, предлагаемые буддизмом для разных категорий ищущих истины (чтение сутр, совершение благих дел и наращивание заслуг с целью улучшения кармы, изучение магических приемов и заклинаний). В выборе правильного пути может помочь только наставник, который, изучив психологическую структуру своего ученика и подвергнув его ряду испытаний, укажет, заняться ли ему сутрами, ма-гией или тантрой. Тантрийская эзотерическая техника и практика почти не нашли отражения в буддийской литературе, они существовали только в устной передаче. Носители и приверженцы ее прекрасно понимали, что неправильное применение и толкование эротической практики может привести к юридической, политической и религиозной компрометации учения. Очевидно, подобные случаи имели место в истории ламаизма, ибо не раз в сочинениях апологетов ваджраяны проскальзывают высказывания, что нельзя судить о тантре по ее деградировавшим формам. Тренировка по определенной психологической и физиологической программе имела наивысшей конечной целью достижение индивидом просветления, однако побочные эффекты, которые давал психотренинг, не маловажны сами по себе с точки зрения понимания сущности и возможностей ламаистской практики. Уже в индийской религиозной традиции возникло представление о том, что полное овладение теорией, практикой и техникой йоги позволяет достичь такого состояния, при котором возможно видеть и слышать все, что происходит во вселенной, становиться невидимым, ходить по воде, летать по воздуху, принимать любые обличья и т.д. Переводя все это на язык наших дней, можно сказать, что речь идет об ясновидении, телепатии, парадиагностике и т.д., то есть тех явлениях, которые изучает сейчас парапсихология, отнюдь не объявляя их огульно шарлатанством и по возможности снимая с них мистический ореол. Очевидно, особая острота чувств была немаловажным фактором при отборе учеников и в школы йогов в Индии и в тантрические школы Тибета. Школа, разумеется, в данном случае понятие условное, речь идет только об учителе и ученике, их сознательном и подсознательном контакте, который может осуществляться где угодно: в пещерах, на вершинах гор, в стенах монастырей, лично и на большом расстоянии. Каждая стадия обучения заканчивалась определенными инициациями — испытаниями духа и тела неофита. Прошедшие их продолжали совершенствование на избранном пути, некоторые отсеивались,,а иные в ходе испытаний погибали или сходили с ума, став жертвами непосильного психологического напряжения. Самая страшная и самая важная из всех инициации — это церемония «чод», пройти которую может лишь ученик, в совершенстве овладевший техникой и практикой тантры. Смысл ее в том, что постижение вышеуказанной техники дает возможность психофизиологической сущности данного человека перейти в новую, боле совершенную фазу существования, что знаменуется символическим обрядом смерти и нового рождения. Для проведения такого обряда выбирается пустынная, желательно наводящая ужас местность, в которой произошли какие-либо трагические события. Неофит приводит себя в состояние экстатического возбуждения, «созывает» на пиршество всех демонов окрестных мест и отдает им на съедение свою плоть и кровь, что демоны проделывают с диким визгом, хохотом и криками. Наевшись, они исчезают. Оставшуюся «от себя» кучку костей неофит оЙЛекает в новую плоть — это его новое «я», которому подвластны многие виды деятельности, недоступные его личности в ее прежнем обличье. Разумеется, все это происходит в сознании испытуемого. В литературе разных жанров не раз описывались парапсихо-логические способности тантриков. Утверждается, что тантрики способны передвигаться по воздуху на большие расстояния в состоянии транса, вызывать «внутренний огонь», достаточный не только для того, чтобы согреться самому на любом морозе, но и растопить снег и лед вокруг себя, согреть любое другое существо, которое окажется в этой зоне, умеют отложить собственную смерть на какое-то время до заранее намеченного дня и часа, оживить человека после наступления клинической смерти и т.д. Скорее всего рассказы «очевидцев» о подобных явлениях представляют собой смесь мистики, фантастики, гипноза и самообмана. Остается надеяться, что если и есть во всем этом хоть какое-то рациональное зерно, наука со временем сумеет до него докопаться. Несколько слов о концепции калачакры — одной из важнейших в ламаизме. Ее суть во взаимосвязи и взаимодействии макрокосма (вселенной) и микрокосма (человека). Как все, что происходит во вселенной, влияет на человека, так все, что происходит в человеке, его психике и теле, способно повлиять на вселенную. Именно поэтому так важно осознание каждой личностью своего места в мироздании и чувства ответственности за все, что в нем происходит. Калачакра — это также «колесо времени», времени в его циклическом восприятии, которое охватывает собою 12-летние циклы, объединенные в более крупные временные единицы — 60-летние циклы. Калачакра как календарная система была введена в Тибете в 1027 году. 60-летний цикл как основа летоисчисления уже существовал к тому времени в Китае, где его введение приписывалось императору Хуанди в 2697 году до н. э., и в Японии, куда он попал вместе с буддизмом и где дата его введения — 604 год. В Монголии он известен с ХШ века. Однако календарь — это особая тема, связанная с ламаизмом косвенно, через идею бесконечности времени, бесконечной цепи перерождений, замкнутого «колеса бытия» Бхавачакры. Колесо бытия, круг сансары, круговорот перерождений — это разные названия одной из основных концепций в буддийской и ламаистской модели мира. Сансара и нирвана — два ведущих понятия буддийской философии, противостоящие и тождественные друг другу одновременно. Замкнутый чувственный мир сансары, где каждый поступок человека, стремящегося утолить какое-либо из одолевающих его желаний — превращает его существование в бесконечную цепь перерождений внутри этого мира. Гнев, сладострастие, неведение — вот что отравляет сознание живых существ, не дает им возможности вырваться за пределы этого круга. Шесть сфер сансары (мир богов, демонов-асуров, людей, животных, злых духов-прета, мир адских мук — нарака) — вот то жизненное пространство, в пределах которого вращается все живое, принимая по очереди облик обладателей всех шести миров. Высший из них — мир людей, а вовсе не богов. Некоторая привлекательность мысли, что каждый человек в следующем рождении может стать богом, практически аннулируется тем, что боги также не гарантированы от плена чувств и желаний и продиктованных ими ошибочных поступков, а значит, как и все остальные, подвластны закону воздаяния — карме и в следующем перерождении вполне могут очутиться в облике животного, злого духа или даже попасть в ад. Ближе всего к прорыву цели перерождения стоит человек. Только его личная воля и сознание способны прервать этот поток, открыть в себе истину, начать восхождение по пути Будды и если выбранный метод верен, достичь состояния нирваны в течение одной жизни. Судьба царевича Сидгартхи Га-утамы, хотя и мифологическая для нас, но реальна для буддистов всего мира, — наглядный тому пример. Адепты, прошедшие посвящение, концепцию колеса сансары воспринимают интуитивно, но для рядового верующего существует его наглядное изображение, отработанное в деталях и достаточно впечатляющее. Кроваво-красное чудовище, материализованный символ неутоленных желаний и неизбежной расплаты за них, цепко держит в лапах «колесо бытия». Последнее выглядит как четыре вписанных друг в друга концентрических круга, поле каждого из них заполнено изображениями, хотя и весьма реалистическими в деталях, но выступающими как символы определенных религиозно-философских идей. Центральный круг занимают петух, змея и свинья — символы сладострастия, гнева, неведения. Во втором круге по Черному полю скатываются в ад связанные грешники, по светлому полю восходят в мир богов праведники. Третий круг изображает все шесть миров сансары: вверху мир богов, внизу — ад, справа и слева остальные миры — людей. Животных, асуров и прета. Боги невозмутимо сидят на лотосах в райском дворце, грешники корчатся в горячих и холодных адах, за ними грозно следит владыка ада Яма (в Тибете его имя — Шиндже, в Монголии — Эрлик-хан). Асуры воюют друг с другом и с богами, при этом никак не могут насытить свои огромные животы, животные ведут себя как подобает животным, люди заняты мирскими делами: любят друг друга, рожают, болеют, умирают. Шесть миров, шесть видов живых существ (с точки зрения буддиста, в равной степени реальных) и все снедаемы бесчисленными желаниями. И, наконец, внешний круг, содержащий 12 не связанных друг с другом единым сюжетом изображений. Но именно они несут на себе основную философскую нагрузку, символически воспроизводя 12 нидан — 12 взаимосвязанных причин «зависимого происхождения», порождающих беспрерывный поток индивидуальной жизни. В буддологической литературе их описание встречается довольно часто, и мы ограничимся здесь лишь несколькими примерами, чтобы показать степень зашифрованности информации, рассчитанную на разные уровни ее восприятия: низший — воспринимающий непосредственно сам рисунок, высший — ту идею, которую он выражает. Нидана 1-я — слепой, бредущий с палкой — на низшем уровне осмысляется как невозможность различить дорогу во тьме, на высшем — неведение как помрачение сознания, заблуждение ума, делающее неизбежным новые перерождения. Нидана 2-я — горшечник, лепящий горшки. На низшем уровне это разум, принимающий конкретную форму, на высшем — символ того, что наша жизнь лишь ком глины, из которой судьба, суровый горшечник, лепит то, что предписывает ей закон кармы. Нидана 3-я — дом с запертыми дверями и окнами: все чувства в человеке уже оформились, но еще не пробудились и т. д. «Колесу бытия» посвятил часть своего сочинения «Ламрим чэнпо» («Ступени пути к блаженству») Цзонхава, поэтому наглядности его изображения придается особенно большое значение в секте гелукпа. Наконец, несколько слов о мандала, без которого немыслимы ни одна из национальных разновидностей буддизма и ни один из его уровней. Мандала — сакральное явление, не поддающееся однозначному определению. Это и философская концепция буддийского космоса или вселенной, и магическая диаграмма, используемая в практике созерцания, и просто блюдо для сбора жертвоприношений, используемое в храмовых службах. Все эти значения при их кажущейся несовместимости взаимопереплета-ются и восходят к древнейшему смыслу этого слова, которое в индийской традиции обозначало целый куст родственных понятий — круг, орбита, кольцо, пространство, шар и т.д. Мандала как магическая диаграмма представляет собой круг, вписанный в квадрат, который в свою очередь опять-таки вписан в круг. Внешний круг — вселенная, внутренний круг — средоточие бога или любого другого секрального объекта (чаще всего это символ, заменяющий божество в ритуале). Квадрат ориентирован по сторонам света и имеет с каждой стороны Т-образные входы, так называемые «ворота во вселенную». Поле квадрата поделено на четыре части плюс пятая — центр, имеющие каждый свою окраску: синюю, красную, белую, желтую, зеленую. Каждый цвет ассоциируется с одной из сторон света, с одним из будд созерцания, с одним из элементов вселенной (эфир, огонь, земля, вода, воздух), с одним из органов чувств, с одной из мудр (сакральное положение рук), с одной из мантр (сакральная формула вызывания божества). Адепт в процессе созерцания должен по очереди воспроизвести в себе все, что изображено на мандала, слить себя с божеством, изображенным в центре, после чего наступает высшая стадия созерцания — слияние с космическим абсолютом. Как схема вселенной и место размещения в ней богов мандала часто изображаются на полу и на потолке в храмах. Они могут быть плоскостными и рельефными, их рисуют на ткани и на песке, делают из металла, камня, дерева и даже вырезают из масла, предварительно окрасив последнее в соответствующие ритуальные цвета. Металлическое блюдо, на которое посетители храма кладут свои подношения (деньги, спички, конфеты), также имеет на себе соответствующие сакральные признаки: в центре его изображается божество или ваджра (пучок скрещенных молний), мифическая гора Меру как центр буддийской космологии, дворец «идеального» монарха чакравартина. Все это перемежается различными буддийскими символами и «драгоценностями» — цветами лотоса, вазой с напитком бессмертия, колесом с восемью спицами и т.д. Как модель вселенной мандала имеет аналогии с другими культовыми сооружениями и предметами человеческой истории — зиккуратами Древнего Вавилона, мегалитическими сооружениями типа Стоунхенджа, шаманскими бубнами народов Сибири. Подобная геометрическая схема лежит также в основе храмового зодчества не только в буддизме, но и христианстве и исламе. Мандала — общебуддийское явление, но именно в тибетском ламаизме оно получило наиболее комплексное осмысление, которое на уровне философии воспринимается как модель вселенной, в практике созерцания — как посредник в слиянии индивида с абсолютом, наконец, в народном буддизме — это всего лишь жертвенное блюдо, только орнамент которого напоминает о его значимости в данной религиозной системе в целом. В обширной мифологии ламаизма есть одна легенда, заслуживающая упоминания: о стране всеобщего благоденствия Шамбале. В ней не бывает болезней, неурожаев, стихийных бедствий. Ее жители — сильные, стройные, красивые люди, живущие до ста лет. Все они не просто буддисты, но проникли в самые глубины сокровенного знания. Путь к Шамбалу могут найти только те, кто овладел этими знаниями столь же глубоко и преодолел в себе чувственную привязанность к жизни. Все прочие могут пройти рядом и не заметить ее. Существует немало легенд о людях, побывавших в ней и унесших свет истины в свои страны. Не раз даже в нашем веке отправлялись на поиски этой страны и отдельные энтузиасты и целые экспедиции. Ее искали в Тибете, на Памире, на Алтае, но безрезультатно. Шамбала — это прекрасная сказка-утопия, такая же, как Беловодье у староверов и другие аналогичные им легендарные земли обетованные. В ламаизме, как впрочем, и в других национальных формах буддизма (японском, бирманском, китайском, тайском и р.), культовую специфику определяют добуддийские религиозные традиции этих стран, которые в силу присущих буддизму конформизму и индифферентности к чужим религиозным идеям и практике в конце концов вошли в него как составная часть. Ламаизму в Тибете и Монголии, а позднее в Бурятии, Калмыкии, Туве пришлось столкнуться в основном с культами природы, шаманизмом и религией бон (у тибетцев). Контакт буддизма с до-буддийской религиозно-мифологической традицией Тибета и Монголии привел к формированию синкретической культовой практики, в которой адаптированное изложение четырех истин, открытых буддой Шакьямуни, совмещалось с культом духов при-роды, концепция ахимсы (непричинения зла живым существам) — с ритуальным принесением овец, лошадей и коров в жертву тем же духам, концепция нирманакайя («явленного» тела Будды, его способности принимать человеческий облик) породила институт «живых богов», под которым подразумевается «вселение» высших представителей буддийского пантеона в тела конкретных земных людей. Так, далай-лама, глава последователей секты гелукпа, часто принимаемый ошибочно за главу ламаистов всего мира вне зависимости от сектантской разновидности, это «живое тело» бодхисатвы Авалокитешвары, а его напарник панчен-лама — «живое тело» будды Амитабхи. «Живые боги» Монголии были уже рангом пониже. Так, глава монгольской церкви, носивший титул Джебцун-дамба-хутухты (последний из них умер в 1924 оду) считался воплощением уже не божественной сущности Будды, а реального исторического лица — проповедника буддизма в Тибете Таранатхи. Буддийский пантеон существенно пополнился за счет персонажей народной мифологии тибетцев, монголов и бурят. Правда, это происходило лишь на местном уровне, но поскольку именно местный уровень в практике народного буддизма в каждом конкретном случае бывает более важным для верующего, чем общебуддийские концепции страданий, спасения и т.д., то недооценивать его никак нельзя. Практически каждый более или менее крупный шаманский дух или ландшафтное божество добавили к своим мифологическим биографиям очередную страницу, из которой явствовало как, когда и почему они «обратились» в буддизм, кто им в этом помог (чаще всего это встреча с самим Буддой или далай-ламой) и в чем теперь заключается их буддийские функции. Так, Цаган эбу-ген — Белый старик, божество общемонгольского пантеона, покровитель долголетия, богатства, плодородия «встретил» на прогулке Будду с учениками. Будда, увидев белобородого благообразного старца в окружении животных, побеседовал с ним, убедился в его мудрости, зачислил его в «святые» и теперь Цаган эбуген имеет свою икону, выполненную в стиле традиционных буддийских изображений для персонажей такого ранга. Один из самых грозных шаманских духов Северной Монголии Даян Дерхэ, известный как патрон шаманских инициации, согласно ламаистской версии его биографии, был укрощен буддийским святым и от-правлен им «на службу» в Монголию, где превзошел самого далай-ламу в искусстве отнимать у смерти ее жертвы. В этом своем качестве он изображается в виде всадника на сером коне в одежде священнослужителя и с типично ламаистскими атрибутами в руках. Ламаизировались не только мифологические, но и реальные исторические лица. «Золотой род» монгольских каганов, правителей страны, был возведен к мифическому царю Индии Самади, потомком которого был объявлен Чингисхан. Что касается повседневной обрядовой практики ламаизма, то провести грань между нею и шаманством порою невозможно. В ряде случаев фигура ламы подменила собой шамана, а сам обряд остался неизменным. Ламаизм сегодня продолжает оставаться религией части тибетцев, монголов, бурят, калмыков, тувинцев, хотя и в весьма пережиточной форме, как сплав языческой мифологии, шаманства и лишь в очень малой степени буддизма. О состоянии ламаизма в Тибете имеются лишь отрывочные сведения. С 1959 года живет в эмиграции далай-лама, нынешняя резиденция которого — город Дхармасала в Северной Индии, Вместе с ним проживают там несколько десятков тысяч тибетцев, сохранивших, насколько это возможно в условиях другой страны, свою религию и культуру…