19 ноября 1526 г. мелкопоместный дворянин из Саламанки (Испания) Франсиско де Монтехо, тот самый, который в 1519 г. по поручению Кортеса привез в Испанию золото Мотекухсомы, вручил королю пространный и тщательно продуманный документ – петицию с обоснованием выгод завоевания Юкатана1. Просидев без дела почти семь лет, Монтехо решил, что настала, наконец, пора действовать. Счастливчики за океаном захватывали все новые и новые земли на бескрайнем американском континенте. И следовало поторопиться, чтобы урвать свою долю сладкого пирога. Конкистадор был почти уверен в успехе: он имел большой опыт по организации разбойничьих набегов на земли индейцев.
“Франсиско де Монтехо, – гласили первые строчки врученного королю документа, – ставит в известность, что, желая служить Вашему величеству и распространять нашу святую католическую веру, он хочет отправиться в “Индии моря-океана”, чтобы колонизовать и обратить в нашу святую католическую веру острова Юкатан (долгое время испанцы считали его островом. – В. Г.) и Косумель, которые до сих пор не были заселены кем-нибудь из ваших вассалов… Будучи колонизованными, эти земли станут источником большой … выгоды… и он умоляет Ваше величество дать ему разрешение на указанную колонизацию и предоставить соответствующие льготы и вознаграждения для тех, кто отправится в новую колонию…”
Монтехо на диво быстро получил положительный ответ от юного императора Карла V Габсбурга и Совета Индий. Уже 8 декабря 1526 г. ему вручили официальную королевскую грамоту.
Король милостиво разрешил Монтехо захватить земли майя на Юкатане и устроить там испанскую колонию, но сделать это предстояло за счет самого конкистадора. В качестве же вознаграждения и утешения он получал титул “аделантадо” (губернатора) Юкатана, чип генерал-капитана, всю полноту гражданской и военной власти в колонии и жалованье в размере 250 тыс. мароведи в год. На Юкатане Монтехо предписывалось построить две крепости.
Расходы Франсиско де Монтехо частично компенсировались и пожалованием ему участка юкатанской земли площадью в 10 квадратных лиг, “не самой лучшей, но и не самой худшей”. Кроме того, ему и его наследникам давалось право отчислять в свою пользу 4% от всех будущих испанских доходов на завоеванном Юкатане.
Учитывая трудности предстоящего предприятия и желая привлечь как можно больше новых колонистов, король предоставил будущим поселенцам ряд привилегий: им было обещано по большому участку земли для возделывания и отдельно по городскому участку там, где они захотят обосноваться. Кроме того, все колонисты на пять лет освобождались от уплаты налогов. И даже королевская доля в будущей “добыче” (золото) составляла здесь не одну пятую, как обычно, а всего лишь одну десятую, по крайней мере в первые три года.
Конкистадорам разрешалось порабощать индейцев лишь в том случае, если те откажутся признавать власть короля Испании и принять христианство (подобные действия рассматривались королем как “мятеж” против законного монарха и требовали подавления самым решительным образом). Этот пункт грамоты, врученной Монтехо, почти целиком повторял королевский указ от 17 ноября 1526 г. о целях конкисты и правилах обращения с индейцами. В нем говорилось, что испанская корона намеревается привести аборигенов Нового Света к покорности и обратить их в истинную веру, разумно и ласково обращаясь с ними, защищая их от злоупотреблений, не допуская их уничтожения. Король торжественно заявлял, что индейцев следует считать свободными людьми и ни в коем случае не принуждать работать на испанцев. Но это касалось лишь “мирных”, лояльных индейцев. Тех же, кто с оружием в руках отстаивал свою свободу, ждала самая суровая кара.
Монтехо начал с того, что взял себе в помощники старого боевого товарища, лейтенанта Алонсо Давила – участника экспедиций Грихальвы и Кортеса, сражавшегося у стен Теночтитлана, а затем попавшего в руки французских пиратов на корабле, груженном золотом ацтеков.
Во французском плену конкистадор провел несколько лет и лишь с большим трудом сумел вернуться на родину. Теперь у Монтехо, который сам никогда не блистал воинскими талантами, появился опытный и способный военачальник.
Чтобы добыть необходимые денежные средства, Монтехо распродал все свое имущество в Саламанке, заложил имение жены и получил небольшой заем у чиновников короля. В результате набралась довольно крупная по тем временам сумма – 28 тыс. кастельянос.
На эти деньги Монтехо купил четыре корабля (названия трех из них сохранились в старых документах: “Сан-Херонимо”, “Николаса”, “Ла Гаварра”), пушки, лошадей, снаряжение, солидное количество продовольствия. Из числа желающих было отобрано 250 солдат, не считая экипажей судов и офицеров.
В июне 1527 г. хорошо оснащенная эскадра отправилась к берегам Юкатана. А три месяца спустя корабли Монтехо бросили якорь у острова Косумель, служившего своего рода “воротами” в Мексику для всех ее первооткрывателей. Местные индейцы за прошедшие годы успели привыкнуть к странным белолицым чужеземцам, поэтому Ах Наум Пат – правитель острова – встретил испанцев изъявлениями мира и дружбы. Но Монтехо спешил. Его корабли, не задерживаясь, пересекли узкий пролив и очутились у дикого и пустынного побережья на востоке Юкатана, где находилось всего одно значительное селение майя – Шельха. Здесь, как и на всем полуострове, климат был жарким и влажным. Прибрежные воды изобиловали коварными рифами и островками. Буйная тропическая растительность покрывала густым и непроницаемым пологом каждый клочок свободной от скал земли, добираясь до самых гребней пенистых волн прибоя. Воздух насыщали удушливые испарения бесчисленных болот. Но конкистадоры, жаждавшие поскорее добраться до юкатанских богатств, не долго думая, высадились в первом же попавшемся месте – на берегу небольшой и глубокой бухты, окруженной известняковыми скалами.
И вот уже аделантадо разыгрывает пышный спектакль: вновь открытые земли объявляются неотъемлемой частью владений испанского короля. Стоя по колено в болотной жиже у самой кромки воды, Монтехо театральным жестом ударяет своей шпагой в глыбу желтоватого известняка, а его знаменосец – некий Гонсало Ниэто, – размахивая при этом тяжелым бархатным штандартом, вопит изо всех сил: “Да здравствует Испания!”
Необходимые “юридические формальности” были таким образом соблюдены, и завоевание Юкатана началось.
На первых порах, главное внимание аделантадо уделил строительству опорной базы. С помощью дружественно настроенных жителей селений Шельха и Сама испанцы довольно быстро возвели для себя временные жилища, резиденцию губернатора, склады, арсенал и некое подобие укреплений. Новый город получил название Саламанка – в честь родного города Монтехо. Окрестные индейцы снабжали колонистов всем необходимым, делясь с ними своими скудными запасами. Они же служили основной рабочей силой на строительстве укреплений. Однако обращение с местными жителями затруднялось из-за незнания их языка. У Монтехо не было своего Херонимо де Агиляра и своей доньи Марины. Поэтому суровая необходимость заставила многих испанцев, включая самого аделантадо, взяться за изучение языка майя. И вскоре в лагере конкистадоров появились настоящие знатоки индейской речи, а двое – капеллан Хуан Родригес де Каравео и капитан Педро де Аньяско – стали самыми заправскими переводчиками. Однако это относительное благополучие продержалось недолго.
“Конкистадоры поселились в пальмовой роще, у болота, в худшем месте из всех в этой провинции”4. Плохой климат, затхлая солоноватая вода и отсутствие доброкачественной пищи вызвали в их лагере многочисленные болезни. Одежда износилась. А индейцы оказались не в состоянии в течение длительного времени кормить весь испанский гарнизон. Местные каменистые поля давали для этого слишком скудные урожаи маиса. Испанцы же все увеличивали поборы и реквизиции. В ответ возмущенные индейцы постепенно вообще прекратили снабжение чужеземцев и разбежались по лесам. Положение колонистов стало отчаянным. Необходимо было принять какие-то срочные меры. И Монтехо разослал из своей крепостцы мелкие отряды кавалеристов по всей округе для добывания продовольствия и умиротворения взбунтовавшихся индейцев. Но единственное, чего он добился, – это открытого выступления майя. Сторожевые посты индейцев появились у самых ворот Саламанки. Внутри города воцарилось уныние. С каждым днем росло число больных. Неуклонно пополнялся и список жертв, жизнью заплативших за свое стремление к чужому богатству. “Мы находились на этом побережье уже два месяца, – вспоминает конкистадор Блас Гонсалес, – но не шли в глубину материка, и это послужило причиной многих болезней и привело к смерти 50 солдат…”
Среди колонистов росло недовольство действиями аделантадо. И Монтехо отважился, наконец, на решительный шаг. С сотней людей, сохранивших еще какую-то боеспособность, он отправился на север в надежде найти там богатые и цветущие области.
По пути было всякое. В одних селениях чужеземцев встречали мирно, выносили подарки, еду и питье, предлагали носильщиков и проводников. В других – осыпали градом стрел и камней из-за высоких баррикад и палисадов.
Постоянные стычки с неприятелем позволили испанцам хорошо изучить вооружение и тактику индейских воинов и выработать свои контрмеры. Но главное сражение испанцы все же вели не с майя, а с дикой майяской природой.
Горстка голодных и усталых людей упрямо брела через леса и болота, оставляя за собой трупы солдат и лошадей, не выдержавших тягот отчаянного “марша смерти”. От полного уничтожения испанцев спасло лишь то, что майя, напуганные необычным видом коней, решили оставить отряд Монтехо в покое, предоставив голоду и болезням довершить его уничтожение.
С большим трудом конкистадоры добрались до портового городка Поле, где было решено бросить 20 тяжелобольных, превратившихся в настоящую обузу для отряда. После короткого отдыха Монтехо двинулся дальше в тщетной надежде найти хоть какой-нибудь выход из той ловушки, в которую завела его судьба. Процессия полумертвых от голода людей, восседавших на костлявых спинах своих кляч, представляла собой фантастическую картину: как будто на голой желтой юкатанской равнине появилось вдруг неведомо откуда и зачем сразу несколько десятков Дон Кихотов и Россинантов (разумеется, помыслами и деяниями прожженные бродяги и авантюристы из окружения Монтехо меньше всего походили на своего благородного земляка из Ламанчи).
Конкистадоров спас счастливый случай. В прибрежной деревушке Шаманха они неожиданно встретили своего старого друга – косумельского вождя Ах Наум Пата. С большой свитой прибыл он на материк, чтобы принять участие в свадьбе своей сестры и одного из местных вождей. Ах Наум Пат, видя бедственное положение испанцев, дал им продовольствие и лодки. Больше того, он выступил посредником в переговорах Монтехо с правителями близлежащей богатой провинции Экаб и преуспел в этом деле. Чужеземцев встретили в городе Экабе (одноименная с провинцией столица) не копьями и стрелами, а фруктами и цветами. Отряд разместился на отдых в главном городе провинции, названном еще в 1517 г. спутниками Кордовы Большим Каиром, и стоял здесь почти два месяца, приходя в себя после пережитых невзгод и лишений.
Когда раны были залечены и мускулы вновь налились силой, конкистадоры опять стали бряцать оружием.
Монтехо устроил перед жителями Экаба целое представление, стремясь запугать их видом неизвестных здесь до той поры лошадей. “Аделантадо, – рассказывает Ф. Овьедо, – приказал привести коня, которого он вывез из Кастилии, оседланного и взнузданного, со сбруей, увешанной колокольчиками. На нем сидел один христианин, очень хороший наездник. И хотя конь был невелик ростом, он оказался очень резвым и мчался во весь опор изящно и красиво. Индейцы пришли в такой ужас, что из тех, кто видел это, одни убежали, а другие попадали от страха наземь. А услышав ржание коня… они испугались еще больше. Тем и закончилось празднество”.
Уверившись в своих силах и собрав достаточно подробные сведения об окружающих областях, испанцы покинули, наконец, гостеприимный Экаб. Они направились в Кониль и Качи. Но теперь на каждом шагу их встречали засады воинов майя. “Эти индейцы, – пишет Овьедо, – очень меткие лучники. Хотя они и не знают стального оружия, кремневые наконечники их стрел очень опасны, поскольку они ломаются, когда попадают в тело, вызывая гораздо худшие последствия, чем обычная рана”.
Близ города Аке отряд Монтехо ожидала в полной боевой готовности целая армия индейцев. Следовало либо отступить, либо мечом прорубить себе дорогу сквозь плотные ряды неприятеля. Монтехо выбрал последнее, и судьба улыбнулась ему еще раз. Правда, победа досталась испанцам дорогой ценой. Майя дрались с невиданным ранее ожесточением. “Испанцы были атакованы, – пишет испанский летописец Карденас Валенсия, – бесчисленными толпами индейцев, вооруженными луками и стрелами, копьями с обожженными на огне концами, пиками с острыми наконечниками из кремня, булавами, свистульками и трубами, сделанными из панцирей больших черепах, как это было у них заведено во времена язычества. Все они были разрисованы, а их уши и носы продырявлены для ношения украшений из цветных камешков, так что каждый туземец представлял собой дьявольскую и устрашающую фигуру. Тем не менее это не испугало конкистадоров… Свыше 1200 индейцев было изрублено в куски, но и среди наших солдат некоторые были убиты или ранены. Погибло также много лошадей и боевых собак. Битва длилась полтора дня, прежде чем индейцы бежали с поля боя”.
Слух о поражении майя у Аке мгновенно разлетелся по всему Юкатану. Страна на какое-то время притихла, затаилась, с беспокойством ожидая дальнейшего развития событий. Конкистадоры же с жадностью взирали на плодородные и густо населенные земли. Здесь, в провинции Чуака, буквально на каждом шагу встречались места, подходящие для основания новых испанских колоний. Но слишком многое было упущено на первом этапе колонизации в Шельха, и теперь в отряде Монтехо почти не оставалось людей.
Аделантадо решил вернуться в Саламанку и благополучно осуществил свое намерение, вступив после почти шестимесячного отсутствия в покосившиеся ворота бревенчатой испанской крепостцы. По данным Овьедо, он привел с собой всего 60, человек из 125: каждый второй участник похода остался лежать в неласковой земле Юкатана.
Однако в целом итоги отчаянного рейда в глубины полуострова следует признать вполне удачными для конкистадоров. Испанцы впервые встретились лицом к лицу с храбрыми воинами майя и научились их побеждать. Кроме того, были получены ценнейшие сведения о положении дел в северных провинциях Юкатана.
Тем временем в Саламанку пришла и долгожданная помощь от соотечественников. С острова Санто-Доминго прибыл бриг “Ла Гаварра” с новыми колонистами, продовольствием и снаряжением.
Прошлые беды быстро забылись, и Монтехо задумал новый поход, на этот раз – на юг полуострова. Все имеющиеся в Саламанке силы он разделил на три части. Большей (до сотни людей) под командованием лейтенанта Давиды конкистадор приказал плыть на “Ла Гаварре” вдоль юкатанского побережья на юг. По суше, с меньшей частью людей (20-30 человек), аделантадо отправился сам. Около двух десятков человек он оставил в колонии: им следовало собственными силами построить парусный бот и присоединиться затем к отряду Давиды. По логике вещей обе партии, и сухопутная и морская, должны были взаимодействовать, оказывая посильную поддержку друг другу. В действительности все произошло иначе. Мы, не знаем подробностей этого путешествия. У Монтехо не оказалось своих летописцев вроде Берналя Диаса или Гомары. Известно лишь, что после многих дней тяжелого пути по суше маленький отряд испанцев добрался до залива Четумаль в провинции Четумаль. Там, в голубой дымке приморья, перед ними открылась величественная картина: белоснежные пирамиды и храмы столицы этой провинции города Четумаля. По словам Овьедо, город имел “две тысячи домов и находился в двух лигах от побережья”, занимая исключительно выгодное для обороны положение. Его почти целиком окружала вода: с одной стороны залив, с другой – озеро. Пройти в столицу можно было только по узкому коридору суши “шириной на два выстрела из арбалета”.
Вся земля вокруг Четумаля казалась цветущим садом: повсюду зеленели поля маиса, виднелись рощи фруктовых деревьев, многочисленные пасеки (мед издавна являлся важнейшей статьей дохода местных жителей).
Именно здесь и находился в тот момент на службе у местного правителя испанец Гонсало Герреро, уцелевший вместе с Агиляром во время кораблекрушения в 1511 г. и, как уже говорилось, не захотевший присоединиться к экспедиции Кортеса. Он был женат на дочери местного вождя, имел от нее детей, поклонялся языческим богам, да и внешне выглядел как индеец. Обладая незаурядными военными способностями, Герреро был на хорошем счету у четумальских владык и не раз добывал им славу на полях сражений.
Аделантадо решил переманить вероотступника на свою сторону. С одним из пленников-майя Монтехо направил Герреро пространное письмо, “в сильных выражениях” призывая его отказаться от варварского образа жизни и вернуться на службу богу и королю, как и следует истинному христианину и испанцу. Взамен аделантадо обещал “наивысшие почести, которые только возможны”.
Однако Герреро предпочел остаться вместе с майя. На обороте того же самого письма он нацарапал угольком несколько издевательских фраз: “Сеньор, я целую руки вашей милости. Поскольку я всего лишь раб, я не имею возможности присоединиться к вам, даже если бы и помнил о боге. Вы, мой господин, и все испанцы найдете во мне самого хорошего друга”.
Это было равноценно объявлению войны. И обе стороны принялись лихорадочно готовиться к предстоящей схватке. Под мастерским руководством Герреро, хорошо знавшего испанскую тактику ведения боя, Четумаль за несколько дней превратился в грозную крепость. На улицах и площадях были вырыты искусно укрытые сверху ямы-ловушки для кавалерии испанцев, повсюду выросли частоколы и баррикады. По водам озера и залива курсировала в полной готовности огромная флотилия боевых лодок. Но военачальник индейцев понимал, что в открытом сражении у него и у его воинов очень мало шансов победить хорошо вооруженных и закаленных испанских солдат. И он решил действовать хитростью.
Зная благодаря своим лазутчикам, что Давила находится в 30 лигах севернее Четумаля (сам аделантадо не имел об этом ни малейшего представления), он через подосланных агентов уверил его в гибели крохотного отряда Монтехо. В этом не было ничего невероятного: опасности поджидали испанцев всюду – джунгли, болота, дикие звери, ядовитые гады, воинственные индейцы и т. д. И Давила без долгих сомнений, поскольку вся ответственность за руководство испанской колонией в Саламанке ложилась теперь на его плечи, поспешил вернуться на север.
Вскоре он перенес испанское поселение из Шельха в более благоприятное место близ селения Шаманха.
Отведя угрозу со стороны отряда Давилы, хитроумный Герреро вплотную занялся Монтехо. С тем же успехом он сумел внушить аделантадо мысль о гибели судна Давилы на рифах у юкатанского побережья. Монтехо приказал построить небольшую бригантину и, посадив на нее свой маленький отряд, отплыл из Четумаля к устью реки Улуа (Гондурас).
Оттуда он морем возвратился в Саламанку и, увидев в Шельха лишь руины заброшенного испанского поселения, окончательно уверился в том, что Давила погиб. Только на острове Косумель индейцы рассказали ему обо всем случившемся, и вскоре аделантадо “со слезами счастья на глазах” обнимал своего лейтенанта в новой колонии у Шаманха.
Первый этап завоевания Юкатана закончился. И хотя он не принес испанцам ощутимых материальных приобретений, значение его для всех последующих событий необычайно велико. В этой связи лучше всего обратиться к письму самого Монтехо, которое он направил испанскому королю: “После того как я покинул двор Вашего величества, чтобы отправиться в земли и государства, которые по распоряжению Вашего величества я должен был завоевать и колонизовать, я еще не посылал отчета, поскольку вплоть до сего дня был очень занят, занят так, как никогда, делами в этих краях, – потому что… земля здесь покрыта зарослями и труднопроходима… Некоторые солдаты и лошади были убиты в сражениях, но большинство погибло от болезней, не из-за характера климата данной страны, который в действительности очень здоровый и благоприятный, а скорее из-за того, что люди не были знакомы с этой страной и … из-за перемены пищи…
Страна густо населена и имеет очень крупные и красивые города и селения. Все селения представляют собой настоящие фруктовые сады. Местность здесь плоская, хотя иногда и труднопроходимая для лошадей из-за камней и лесных зарослей…
Я прошел по большей части этой страны и слышал много сообщений о золоте и драгоценных камнях, которые там имеются. Я питаю великую надежду на то, что с помощью нашего повелителя я смогу замирить эту страну в самое короткое время… 20 апреля 1529 г.”
В этом важном документе все, кроме упоминания о несуществующих золотых россыпях и хвастливых заверений в скорой победе, правда. О россыпях золота Монтехо ничего не слышал, а до победы было далеко. Для осуществления новых предприятий на Юкатане испанцам требовались дополнительные силы и средства. От берегов Кастилии Монтехо отделял необозримый океан. Поэтому аделантадо решил отправиться в Мехико, туда, где его более удачливые собратья с упоением делили богатства ацтекских государей.
Отправить ответ