Медный бунт, Московское восстание

Рано утром, когда я обучал полк на поле у Новоспасского монастыря, к нам явился полковник Крофорд, сообщил, что в городе великое смятение, и дал приказ выступать к Таган­ским воротам. Я осведомился, где император [царь], и узнав, что он в Ко­ломенском, советовал идти туда, на что полковник никак не согла­шался и послал одного русского лейтенанта разведать, в чем дело. Затем он сам поскакал к мосту, где проходили мятежники, и подверг­ся бы нападению, если бы не был спасен выборными солдатами [два московских выборных полка, сформированных в 1656 – 58 гг.], кои его знают. Мятежники толпою вышли из Серпуховских ворот. Их было около 4 или 5 тысяч, без оружия, лишь у некоторых имелись дубины и палки. Они притязали на возмещение [убытков] за медные деньги, соль и многое другое. С сею целью в разных местах горо­да были расклеены листы, а один стряпчий перед Земским двором читал лист, содержащий их жалобы, имена не­которых особ, коих они мнили виновными в злоупотреблениях, и призыв ко всем идти к царю и добиваться возмещения, а также го­лов дурных советников. Когда чернь собралась, иные пошли грабить дом гостя или старосты по имени Василий Шорин, но большинство отправились в Ко­ломенское, где, пока Его Величество пребывал в церкви, они домогались у бояр и придворных обращения к царю. Наконец, когда царь вышел из церкви и сел на коня, они весьма грубо и с громкими вопля­ми настаивали, чтобы он загладил их обиды. Царь и кое-кто из бояр порицали их за то, что пришли в таком беспорядке и количестве, и объявили, что обиды будут заглажены, а посему немедленно будет созван совет – им должно лишь немного потерпеть. Тем временем при первом их появлении был послан приказ двум стрелецким полковникам идти со своими полками как можно скорее в Ко­ломенское, а прочим было велено подавить оставшихся в Москве. В сильном нетерпении я убеждал полковника идти в Коломен­ское, но он все не желал выступать без приказа. У нас в полку было около 1200 человек, в том числе 800 мордвин и черемисских татар, кои, верно, не стали бы сочувствовать или примыкать к мятежникам и бунтовщикам; остальные – пестрая смесь из русских – не стоили большого доверия. Правда, за малым исключением все они оставались под знаменем, а офицеры хорошо за ними надзирали. Я раздал порох и пули, каждому по три заряда – все, что имел. Наконец я добился от полковника разрешения самому ехать в Коломенское за приказом, что и сделал весьма спешно. Однако бунтов­щики так обложили дворцовые аллеи, что я никак не мог подобраться и с большим трудом избежал плена. По пути назад на лугу стоял пол­ковник Аггей Ал[ексеевич] Шепелев со своим полком, который сильно поредел, ибо многие из его солдат участвовали в бунте. Я спро­сил, какие им получены приказания; он ответил – стоять на месте. Чуть поодаль я повстречал Артемона Сергее[еевича] Матвее­ва, а затем Семена Фед[оровича] Полтева на марше с их довольно поредевшими полками. Оба сказали, что им велено идти в Коломен­ское, но не могли подать совет, что делать мне. Князь Юрий Ивано[вич] Ромодановский, один из главных наперс­ников и фаворитов Его Величества, был послан в Слободу, или Предместье Иноземцев, дабы привести их всех в Коломенское. В Слободе поднялся большой переполох. У одного купца брали оружие, раздавали желающим, и все выступали, кто на лошадях, кто пешком. Добравшись до полка, который полковник отвел от ворот и по­строил возле монастыря, я убедил его идти вперед. Мы дошли до Кожуховского моста, где получили приказ остановиться, охранять мост и захватывать беглецов. К этому времени два стрелецких полка яви­лись и были пропущены через задние ворота дворца, Они соединились со всадниками из придворных и, произведя нападение через большие ворота, без особого риска и труда рассеяли [мятежников], одних загнали в реку, других перебили и множество взяли в плен. Многие к тому же спаслись. Солдаты нашего полка поймали 13 отставших, кои вместе с прочими, взятыми позже, были назавтра отправлены в Коломенское. Из сих бунтовщиков множество на другой день было повешено в раз­ных местах, а около 2000 с женами и детьми впоследствии сослано в дальние края. Все иноземные офицеры получили за сие дело небольшие пожалованья или награды, а мой полковник – весьма значительный дар, наряду со стрелецкими полковниками, кои вместе со своими офицерами были щедро награждены. Если бы полковник последовал моему совету, мы явились бы в срок для охраны Его Величества и вполне могли разгромить бунтовщиков. Мой полковник потом часто сокрушался, что упустил столь хорошую возможность ко своему и нашему отличию. Примерно тогда же возмутились башкирские татары и стали тре­вожить русские гарнизоны в Уфе, Осе и другие. Земля эта лежит по пути в Сибирь, на юг от реки Камы; реки Уфа, Сон и прочие, что омывают их землю, впадают в Каму. Повод к сему бунту дали при­теснения и вымогательства губернаторов. [Башкиры] – хорошие на­ездники, вооруженные луками, стрелами и копьями. Они язычники. Земля их неплодородна, полна лесов и изобильна рыбой и дичью. Всего их менее 10 000 семей… Мой полковник получил приказ выступить с полком против сих дикарей. Узнав об этом, я заявил ему, что согласно моему договору уже прослужил почти год майором; я не намерен и не стану отправляться так далеко от двора (свыше 1000 верст) в оном чине, ибо мы, возможно, проведем [там] несколько лет. Поразмыслив об этом, и сам [не] желая настолько удаляться от двора, к тому же про­тив неблагородного врага, полковник принял меры, дабы избавиться от сего поручения. С региментом туда отправился подполковник, произведенный в полковники, меня же произвели в под­полковники на его место.

Патрик Гордон. Дневник. Пер. Д.Г. Федосова

Оставьте первый комментарий

Отправить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.


*